Дописав эту вещь, я, расстроенный, выглянул через окошко на балкон. Два голубя влетели на него через приоткрытое, узенькое балконное окно и сидели в углу, на коробке от монитора, как в гнезде. Мы довольно долго смотрели друг на друга, я успел сходить за фотоаппаратом и сделать несколько снимков — глупый белый человек, привыкший все документировать. Они улетели, даже не накакав. Свои произведения, отмеченные знаками, даваемыми Провидением, я ставлю особняком. Итак, я должен поставить особняком и помещенную ниже пьесу.

ПТИЦЫ

рождественская трагедия в восемнадцати действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Старик
Старуха
Покупатель
Человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина
Первый мент
Второй мент
Третий мент
Первая контролерша
Вторая контролерша
Третья контролерша
Философский алкоголик
Первый рабочий
Второй рабочий
Третий рабочий
Племянник Костя
Высокопоставленное лицо
Рита, жена племянника Кости
Доктор Костырко
Пациент доктора Костырко, считающий себя птицей
Анзор
Водитель Анзора

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. ХМУРОЕ УТРО

Раннее утро; бедная стариковская квартира. Скукожившиеся обои, потрескавшийся потолок, заиндевевшая мебель, множество старых книг и пустых птичьих клеток. Одна клетка, впрочем, не пуста — в ней распевает свои нехитрые песни скворец с забинтованной ногой. Старик, жуя зачерствелый кусок батона, подходит к клетке.

Старик (ласково, но непреклонно вытаскивая скворца из клетки и озабоченно рассматривая его). Ну, Шарик, как ты там? Вижу, вижу, намного лучше. Крепчаешь, да... Дедушке бы так, знаешь ли, крепчать. Заживет, все заживет. (Засовывает скворца обратно и засыпает корм в клетку.) Скучновато одному? Хо-хо, лет десять назад здесь столько твоих друзей было — не заскучал бы! (Тяжело вздыхает.) Ну, пора мне, Шарик, ты выздоравливай, а мне надо идти. Надо-надо. Надо идти.

Кряхтя, хватается за огромный, исцарапанный старинный чемодан, привязывает его к ржавенькой дачной тележке и выходит из дому, катя ее за собой.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. СПРОС И ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Блошиный рынок на окраине города. На обширном куске целлофана старик разложил свои книги, вынутые из того самого чемодана. Книги посвящены разведению, ловле и содержанию птиц, очень старые и все абсолютно разные. Среди книжной кучи лежат также силки - мечта продвинутого птицелова восьмидесятых. Старик грустен и робок среди толкучки. Рядом с ним стоит такая же грустная и робкая старуха, выглядит она, однако, попроще, очевидно, бывшая деревенская жительница, платок повязан по-православному. Предмет, выставленный на продажу старухой — довольно большая и ощутимо немолодая пальма в кадке. Вокруг — голосистые и наглые барыги всех сортов и их не менее голосистые и наглые клиенты. Повсюду раздаются бодрые, исполненные жизнелюбия выкрики вроде «Кому накуяльник?», неистовая базарная, торговая жизнь бьет бурным и мутным ключом, но старик и старуха явно чужие на ее празднике.

Покупатель (толст, коротко стрижен; подходя к старику). Немецкие-кресты-награды-есть?

Старик (озадаченно и вместе с тем заученно-привычным тоном). Орнитология, птицеводство, силки б/у, в отличном состоянии...

Покупатель презрительно и лениво окидывает его взглядом и отходит, моментально позабыв о его существовании. Старик тяжело вздыхает. Старуха смотрит на него и тоже вздыхает.

Старуха (говорит трасянкой). Трэчiй зьень не купляючь нiчога ў вас.

Старик. Да, не в чести нынче орнитология, другие, видите, сейчас у них времена.

Неловкая пауза.

Старик. Вот и ваше ведь растение тоже не покупают.

Старуха. Ня пакупаючь.

Старик. Видите, как. Всю жизнь эти книги собирал, а сейчас и даром никому это не нужно. Не помогают теперь книги...

Старуха. Ня памагаючь.

Старик (сочувственно). Тоже ж, наверное, дерево растили, ухаживали за ним, а теперь...

Старуха. Ды не, ад сястры засталося. Памерла сястра ўжо год як.

Человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина (пробегая мимо стариков, кричит в ужасе). Менты идут!

Старик со старухой в ужасе встрепетываются вместе со всем базаром. Начинается великое движение человеческое.

Голос первого мента. Кому было сказано отсюда выметаться?

К старухиной пальме подбегает второй мент и весело пинает кадку ногой. Кадка опрокидывается, комья влажноватой, черной, как нужда, земли высыпаются на асфальт.

Старик. Ребята, что ж вы делаете? Зачем же вы...

Третий мент (подходя). Ты у меня сейчас допиздишься. Рот закрой и пакуй манатки, пока мы вас, уродов, как следует не оформили.

Пинает ногой стариковы книги, не так весело, как первый мент, зато более деловито. Старик бросается к ним на колени, но опомнившись, поворачивается к старухе и помогает ей, дрожащими руками заталкивая землю обратно в кадку.

Второй мент (наблюдая сцену). Сладкая парочка: Твикс.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. ТРОЛЛЕЙБУСНАЯ ОСТАНОВКА

Старик и старуха на троллейбусной остановке.

Старик. Ну вот, все нормально с пальмой вашей, видите. Все хорошо. Совсем и не пострадала.

Старуха. Спасiба вам!

Старик. Что вы, не за что! Только вот как доедете вы? Деньги на талончик у вас есть?

Старуха. Ды я ўсягда бяз етых талончыкаў езджу. Якась вязе. Я з маленства вдачлiвая.

Старик. Давайте все-таки дам вам на талончик. (Видя реакцию старухи.) Ну, давайте одолжу?

Старуха. Не-не! Чаго ж мне баяцца? Штрап я ўсе адно не заплачу, ды й нихто са мной, старой, вазiцца не захоча. Ды й кольки езджу, нiколi яшчэ ня бачыла кантралераў гэтых. Я з маленства вдачлiвая.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ. З МАЛЕНСТВА ВДАЧЛИВАЯ

Салон троллейбуса. Старуха сидит у окна, пальма перед ней. Со стороны кажется, что обе они очень пригорюнились. Невдалеке толкает, пошатываясь, раздраженных пассажиров философский алкоголик. Остановка; дверь открывается, в нее влетает человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина, впрочем, уже без бюста, отважно вышепетывая страшную новость направо и налево.

Человек с бюстом Михаила Ивановича Калинина. Контролеры идут! Контролеры идут!

Люди в салоне шевелятся, лихорадочно щелкая компостерами. Старуха сидит неподвижно. В три двери заскакивают контролеры и начинают проверку: первая и третья контролерши уже прессуют философского алкоголика, который, разумеется, едет зайцем.

Вторая контролерша (подходя к старухе). Ваш билет. Жэншчына, ваш билет. Жэншчына!

Неделикатно тормошит старуху за рукав. Бездыханное тело падает вперед, ударяясь о пальму. Троллейбус издает коллективный ах.

Философский алкоголик. Умерла бабушка, а пальма осталась. Переживают нас деревья; в том числе и контролеров.

Первая контролерша (злобно). А тебя, пьянь такая, все равно сейчас ссадим.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ. КОНЕЦ ГОЛУБЯТНИ

Старик возвращается, устало волоча тележку. Подойдя к своему дому, резко останавливается как вкопанный. В оцепенение старика ввергают действия рабочих во дворе.

Старик. Хлопцы, что это вы делаете?

Первый рабочий (явно радуясь заданному вопросу). Как что? Работаем, дед, вкалываем, трудимся здесь, как пчелки.

Старик. А вот же голубятня тут стояла! Большая такая, на два этажа.

Первый рабочий (словоохотливо). Была голубятня — и нет голубятни. Не будет больше голубятни, дед! (Увидев реакцию старика.) Но ты не огорчайся. Ты, наоборот, радоваться должен. Построят здесь у тебя супермаркет, во как. Считай что во дворе, а? Несколько шагов сделаешь — и! Это ж удобно как! А здесь, вместо голубятни, стоянка будет.

Второй рабочий (оглядывая старика). Дед, судя по всему, в супермаркете не клиент. Вряд ли тележками будет закупаться.

Первый рабочий (прикидывая). Вряд ли сможет, да.

Старик (осоловело). Я же эту голубятню двадцать пять лет назад строил! Вот этими руками, со своим племянником.

Первый рабочий (как бы даже сочувственно). Ну видишь, сколько простояла.

Старик. А голуби? Что с голубями?

Первый рабочий. Отец, не переживай ты так. Улетели голуби. Ничего с твоими голубями не случилось. И не случится. Сам знаешь: голубь — птица мира. А этот супермаркет Анзор строит. Ты знаешь, кто такой Анзор? Да тут все магазины вокруг его. Чужих уже просто не осталось.

Второй рабочий. Тебе, можно сказать, повезло. Когда в пятом микрорайоне Анзор казино строил, у одной бабки, такой вот как ты, задрипанной, лачугу вообще снесли. Была хата — и нету хаты. Прикидываешь? А ты о каких-то голубях.

Старик. Вы бы голубятню просто перенесли... Сдвинули бы ее...

Третий рабочий (первому и второму). Мужики, вы заебали там пиздеть! Я что, один должен здесь работать?

Второй рабочий (сплевывая). Трудоголик.

Не обращая внимания на старика, первый и второй рабочие уходят к третьему.

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ. БДИТЕЛЬНЫЙ РОБОТ

Старик дома, в бедной своей квартире. Некоторое время сидит в оцепенении на продавленном диване; потом прохаживается по комнате, нервный. Машинально подходит к клетке со скворцом и вытаскивает его так же бережно, как и утром. Осматривает, на глазах становясь все более внимательным, и сажает назад в клетку.

Старик. Почти зажило; уже, можно сказать, зажило, но мы подержим еще немножко. Это, Шарик, чтоб наверняка. Чтобы были мы уверены: и ты, и дедушка.

Пауза. Вздыхает.

Старик. Голубятни-то нету больше, Шарик. Нету! Ты не голубь, конечно, но ты же должен понимать? Это же голубятня, ну кому она мешала? Ну, перенесли бы. Чуть-чуть бы сместили, и все. Хотя, конечно, если перенести — это под самые окна людям получится. Недовольны будут... Видишь ты, нельзя и так.

Пауза. Вздыхает тяжело.

Старик. Кушать нам с тобой, Шарик, надо. А книжки — не идут книжки. Не нужны они никому. Знаешь, я их больше продавать не буду. Вот сегодня на рынке женщину с деревом толкнули. А она потом на троллейбусе уехала — зайцем, хо-хо... Я вот сколько ни живу — ни разу зайцем не ездил, по мне уж лучше пешком, да... И кто толкнул — милиционеры, ты понимаешь? Это ж говорилось раньше так: моя милиция меня бережет... А теперь вот как. Не буду я больше книжки продавать. Да и какое там продавать — если ничего не покупают! Но ты не волнуйся, уж тебя-то мы всегда покормим, ты птица неприхотливая! Это у дедушки запросы, дедушка побольше твоего съедает, хо-хо...

Телефонный звонок. Старик подымает трубку.

Голос в трубке (женский, размеренный). Уважаемый абонент! Напоминаем вам о вашей задолженности по оплате телефона.

Старик. Простите, милая, но — нет денег, понимаете? Просто беда... Но за телефон я постараюсь...

Голос тем временем продолжает говорить. Старик пытается вставить слово, но всякий раз осекается.

Голос в трубке. ...если до этого срока вы не погасите задолженность, телефон будет отключен. До свидания.

Короткие гудки.

Старик (все еще держа трубку). Видишь как! А, Шарик, я понял: это робот звонил. Я уже слышал: теперь у них должникам роботы звонят. Вот если бы был у меня автоответчик, мы бы с тобой посмотрели: автоответчик и робот этот — кто кого? (Смеется.)

Звонок в дверь. Старик вздрагивает.

Старик (испуганно). Выселять пришли!

Затравленно бежит к двери.

ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ. РОДСТВЕННИК

Старик и племянник Костя. Это Костя и звонил в дверь; старик очень обрадован этому факту и чувствует облегчение, что выражается в старческих суетливости и мельтешении.

Старик. А может, Костик, пройдешь все-таки? Чаю выпьем...

Племянник Костя (чем-то похож на покупателя из второго действия). Да не могу, не могу, тороплюсь я.

Старик. Тут, Костик, такие дела! Голубятню, что мы с тобой строили, помнишь, еще школьник ты тогда был — ну ты, как шел сюда, увидел уже, наверное — снесли, совсем снесли! Супермаркет будут строить, ты подумай, а?

Племянник Костя. А-а, голубятня... Было дело, строили... Ты ж вообще всю жизнь с птицами своими... Снесли, говоришь? не заметил. Жалко, да. Ну, это жизнь: старое уходит, новое приходит. Постояла эта голубятня твоя, теперь и о людях надо подумать, чтобы удобно им было, а не только голубям. Новое приходит, старое уходит, и как раз об этом...

Старик (взахлеб; похоже, его прорвало). Уходит, уходит старое! Только что робот звонил: телефон не оплачен. Я-то особенно не разговариваю, не с кем особенно. Наверное, ты на той неделе, как заходил, поговорил немножко.

Племянник Костя. А, ну да, межгород.

Старик. Вчера опять люди при исполнении заходили, говорят: за квартиру не заплатишь — выселим! А откуда мне эти деньги взять? Я уж, как ты в дверь позвонил, и испугался — думаю, может, это и правда уже выселять меня пришли? Поэтому и не открывал так долго, ты уж извини.

Племянник Костя. Вот как раз об этом и поговорим. Никто тебя не выселит, деньги я сам заплачу. И за телефон, и за квартиру.

Старик (умиленно). Костик! Ты, вот как появился сейчас, крепко помогаешь мне. Спасибо тебе!

Племянник Костя. Тс-с-с. Конечно, сам заплачу. Квартира-то на меня записана. Ты же и записал.

Старик. Записал, записал; как ты сказал, так и сделал.

Племянник Костя. Молодец. Так что не бойся, никто тебя не выселит. Но переехать придется.

Старик. Как переехать?!

Племянник Костя. Место мы тебе нашли, ты не волнуйся. Как раз для тебя: комнатка маленькая, скромная. Голубятню твою здесь снесли, держаться уже не за что — а там, не знаю, как насчет книжек, но скворец твой точно поместится, не переживай. (Смеется.) Квартиру эту ты все равно оплачивать не в состоянии — сам говоришь — так что пора уже переезжать. Новое приходит, старое уходит — ты сам сказал.

Старик (упавшим голосом). Я в этом доме... Столько лет...

Племянник Костя. Насчет дома не волнуйся. Не сгорит.

Старик (твердо). Вот что, Константин: ты — уходи. Никуда я переезжать не хочу.

Племянник Костя. Уйду-уйду, время обдумать у тебя будет. Ты только вот что учти: как бы тебе вместо комнатки этой не переехать в другие места.

Старик (дребезжаще). Из-за жилплощади убить меня готов!

Племянник Костя (равнодушно). Зачем убить? Доктора Костырко, заведующего психбольницей, ты, по-моему, знаешь. А уж я его знаю очень хорошо. Никаких судов, никаких выселений — он тебе просто поставит правильный диагноз. Да все вокруг знают, что ты шизик — ты же помешан на этих птицах! И все подтвердят. Ты же даже не впал в детство — ты и не выходил из него никогда. Всю жизнь одни птицы, рассказал бы кто-нибудь о таком — я бы не поверил. Но имей в виду: в палату с собой скворца этого не заберешь, ты уж поверь. К особо буйным... Так что думай, старик, думай...

Старик (от волнения немного бессвязно). Как же это, Костя: в детстве твоем и голубятню вместе строили, и силки расставляли, и перепелов ловили... А когда я тебе вьюрка подарил, ты же радовался тогда, я помню! Да и деньгами я тебе всегда помогал, пока были... Как же так, Костя: был ты такой добрый мальчик — а вырос и оказался подлец. Ох, не видят тебя сейчас мама твоя и папа!..

Племянник Костя. Ты, старый шизофреник, речи эти пламенные для доктора прибереги. Ладно, мне пора, а ты подумай. Хорошо подумай.

Уходит. Старик долго стоит перед дверью, опустив плечи. Его приводит в себя телефонный звонок. Старик подходит к телефону и снимает трубку.

ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ. НА ВОЛЮ ПТИЧКУ ВЫПУСКАЮ

Старик в прострации. Обхватив голову руками, сидит на уже знакомом нам продавленном диване. Клетка со скворцом находится рядом; ее обитатель апофатически щебечет, искоса поглядывая на хозяина. Посидев, тот по-птичьи встряхивается, и уже знакомым нам образом прохаживается по комнате. С рассеянным видом подходит к телевизору, как бы даже машинально включает его. На экране возникает высокопоставленное лицо.

Высокопоставленное лицо (весьма округлое; тяжело дыша, причмокивая). Разумеется, политика нашего государства была, есть и будет социально ориентированной. С ростом ВВП растет и социальная защищенность граждан. Вместе с тем, важная задача — не допустить социального иждивенчества. Наша страна, уверенно вышедшая сегодня на путь стабильного развития, не может позволить себе содержать паразитов.

Старик багровеет и выключает телевизор. Опускается на диван; тут же раздается пронзительный телефонный звонок. Старик встает, снимает трубку, и не поднося ее к уху, кладет рядом с телефоном. Человек с чутким ухом может расслышать монолог, доносящийся из нее: «Уважаемый абонент! Напоминаем вам о вашей задолженности по оплате телефона...» и т. д. Пройдя к клетке со скворцом, старик медленно обретает обычный цвет лица. Берет клетку, подходит к выходу на балкон, открывает закрывающие его линялые занавески, а затем саму дверь. Балкон не застеклен; старик выносит на него клетку, в третий раз за день достает скворца, аккуратно снимает бинт, целует птицу и выпускает ее на волю. Скворец делает прощальный круг, ненадолго садится на плечо хозяину, нежно чирикая — и улетает вдаль. Старик долго стоит неподвижно, глядя ему вслед, хотя птица уже давно улетела. На фоне грубого балконного выреза и холодного неба силуэт его особенно беззащитен. Потом неловко перекидывается наружу, взмахивает руками, как птица крыльями, и выбрасывается вон. В этот момент старик разделяется на два старика: первый — тело старика — летит вниз, второй — душа старика — вверх, на небушко, которое теперь вроде бы и не кажется таким холодным. Снизу раздается стук падающего тела и дружный крик напуганных дворовых бабушек.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.